Коллектив авторов - Осторожно, писатели! [сборник]

— Вот что, милая, — солидно сказала бабушка. — Мы идём на день рождения к внуку наших друзей. Парню три года…

— О, для него у нас огромный выбор игрушек! — обрадовалась продавщица. — Вот действующая модель вертолёта. Вот велосипед с электроприводом. Вот…

— Погоди, погоди! — осадила ее бабушка. — А ты, Михаил Егорыч, поставь‑ка на место этот паровозик. Нам бы что‑нибудь подешевле и посердитей.

— Согласен, ответ должен быть адекватным! — загадочно сказал Михаил Егорыч. — А потому мы, девонька, возьмём, пожалуй, вот эту штукенцию. Да, Варвара Петровна?

— А что? Похоже, то что надо! — одобрительно сказала бабушка Варвара Петровна.

— Так это же копия духовой трубы! — озадаченно сказала продавщица. — Впрочем, это ваш выбор. Но я должна вас предупредить, что это очень громкий инструмент! Труба хоть и игрушечная, но устроена так, что малыш будет прилагать совсем немного усилий, чтобы извлечь из неё звук, по децибелам не уступающий мощности настоящего инструмента. В общем‑то, это очень полезная для развития лёгких ребенка игрушка. Но вместе с тем и непростое испытание для слуха окружающих.

— Как ты сказала, доченька? Непростое испытание для уха окружающих? О, это как раз то, что нужно, да, Михаил Егорыч?

— А можно, я сам дуну в неё для пробы? — вдруг попросил дедушка Михаил Егорыч.

— Конечно, конечно! — заторопилась продавщица. — Вот сюда дуете, на эти кнопки нажимаете.

Михаил Егорыч вобрал в грудь побольше воздуху, приставил к губам трубу и дунул в неё. Помещение магазина заполнилось пронзительным трубным воем. Бабушка Петровна сморщилась и зажала уши.

— Упакуй‑ка, милая, нам эту трубу, — удовлетворённо сказал Михаил Егорыч и подмигнул продавщице. — Да пошли мы в гости к Кошкиным. Они, сволочи, на день рождения нашего внука подарили ему барабан, представляете? А зато мы им — вот эту штукенцию в ответ, пусть попляшут. Ну, Петровна, вперёд — труба зовёт!

«Ваш сын шалит на уроках. Прошу повлиять на него! Классный руководитель (неразборчиво)».

«Ещё раз самым убедительным образом прошу: поговорите с Павлом! Ему грозит неудовлетворительная оценка по поведению за четверть. Классный руководитель (неразборчиво)».

«Нет, ну сколько я могу взывать к вашей совести, родители Павла Самохина? А ещё деловые люди! Жду кого‑нибудь из вас завтра в школе к 18.00. Классный руководитель (Е. М. Петровская, если забыли)».

«Уважаемая Е. М. Петровская! Извините, что сразу не ответил вам — Павел прятал дневник. Сегодня совершенно случайно нашел его (дневник) в стиральной машине. Беседу провёл, когда нашёл его (Павла) у соседей. Прийти в школу пока не могу, дела. Отец Павла (неразборчиво)».

«Уважаемый отец Павла! Благодарю вас за воспитательные меры, принятые к Павлу. Он больше не шалит на уроках, а только на переменах. Извините, а почему вы искали дневник Павла в стиральной машине? Классный руководитель Елена Марковна».

«Уважаемая Елена Марковна, я рад за Павла. Что касается стиральной машины, то я её использую по назначению. Отец Павла (Игорь Николаевич меня зовут, между прочим)».

«Уважаемый отец Павла Игорь! Насколько я поняла, вы сами занимаетесь стиркой. Но по нашим данным, у Павла есть мама. Она‑то чем у вас занята? Елена Марковна (между прочим, мама меня зовет Ленусик)».

«Лена (можно я пока буду вас так называть?), у вас устарелые данные. Мы с женой полгода уже как расстались. Как вам Павел?»

«Игорёк, я рада за вас! Что вы делаете в это воскресенье? Может быть, встретимся, побеседуем об успехах Павла? Ленусик».

«Леночка, у нас с Павлом в это воскресенье генеральная уборка. Но если вы присоединитесь к нам, то мы возражать не будем. Игорёк».

«А почему бы и нет? Ленусик».

«Игорёк, Ленусик! Вы уж, пожалуйста, проводите эту вашу генеральную уборку сами! Меня не теряйте, я буду у бабушки. Да, и попрошу больше не грузить мой дневник своей перепиской, мало, что ли, других способов для общения? Ваш Павел Игоревич».

Евгений Варламов, г. Тула

Мешок

Времени было в обрез. Наташка уже раз пять звонила, контролируя мой маршрут, но сгоревшее сцепление еле‑еле схватывало, так что моя бедная «семёрка» практически шла пешком. По‑хорошему, конечно, надо было бы бросить многострадальную железяку на дороге, но через три часа Новый год, а я в лесу, в пятидесяти километрах от дома. Вот то‑то и оно!

Как назло на дороге машин не было. Никаких. Ни встречных, ни попутных. А был ведь шанс полчаса назад остановить попутный джип, и попросить дотянуть мою «семёру» до дома. Да где там! Больно уж я щепетильный. А вдруг не остановятся, вдруг откажут, да и неудобно перед Новым годом людей утруждать. Вот и ползём потихоньку. Зато сами!

Ночь давно уже, фары пока светят, только ничего интересного впереди нет. Укатанная дорога с холмиками намёрзшего льда да деревья по обочинам. Какие деревья, уже не видно, темно очень. Вроде бы сосны должны быть.

Только что‑то красное впереди на обочине. Прямо у края дороги. Большое, продолговатое. Остановиться? А вдруг потом сцепление совсем не схватит? Ладно, думаю, сейчас подъеду, видно будет.

Ну подъезжаю. Лежит на обочине мешок. Большой мешок, чуть не матрасовка. Красный. Набит чем‑то. Ну, если набит, надо останавливаться. Вдруг чего нужное! Ставлю на нейтралку, торможу аккурат около мешка. Движок не глушу, мало ли чего. Вышел, пнул мешок: ничего. Взял за горловину — нетяжёлый. Но и есть в нём что‑то. Огляделся я по сторонам — никого. Открыл заднюю дверку да и втащил мешок на сиденье. Кто его потерял — неизвестно, да только я хозяина искать не буду. Пусть он меня ищет, если найдёт. Не будет терять, раззява!

Сажусь за руль, выжимаю сцепление, включаю передачу, а сам молюсь: «Ну, Господи, помоги!» Ни фига! Ещё раз. Вроде тронулись. Но совсем уже на последнем издыхании. А тут и Наташка опять звонит. Где, мол, ты там, сволочь?

Мы сегодня в гости приглашены, к начальнице Наташкиной, так что в доме шорох стоит. А меня нет. Ну, естественно, супруга в раздражении. Нет, я, конечно, понимаю, только что же я сделаю? Бегом вперёд машины побегу? Или бросить её да пешком пойти? Так всё равно не успею. Да и «ласточку» жалко. Ей хоть и двадцать, да всё равно жалко. Почёт и уважение она давно уже заслужила. Говорю супружнице всё как есть. Что машина сдохла, что я в лесу, где — не знаю, но далеко. И если хочет она меня вскорости живьём увидеть, пусть папашу своего снаряжает на помощь мне. А у папаши её, то есть у моего тестя, на ходу не менее древняя двойка — раритет. Ещё с «чёрными» советскими номерами. Впрочем, даже и подревнее будет. Тесть её покупал в семидесятых годах прошлого века, так что она мне почти ровесница. Но — бегает. Делали тогда качественно, вот в чём дело!

Наташка, конечно в крик, потом в слёзы. Мол, у меня всё не как у людей. Но — пообещала. Вот за что я её уважаю: если пообещала — сделает. А я тем временем еду с крейсерской скоростью «два километра в неделю — только кустики мелькают». Но чувствую — всё. Сцепление догорает, вонь в салоне невыносимая. Приехали.

Поставил я «семёрочку» на ручник, движок не глушу, достал сигаретку, закурил да на подголовник откинулся. Отдыхаю. А что ещё делать? Мельтешить ни к чему. Или попутка будет, или тесть приедет. Больше вариантов нет. Правда, сигарет больше нет. Ещё раз покурю, а потом буду страдать.

Краем глаза углядел мешок за спиной. Обернулся — смотрю. Ну и здоровый мешище! Красный материал, вроде бархата, с ворсом, горловина цветной тесьмой расшита, а по бокам ёлочки вышиты. Тут до меня и дошло: Деда Мороза мешок! Только какой же Дед должен быть — такой мешок таскать? Хоть и нетяжёлый мешок‑то, но объёмный, неудобный. Скорее всего, думаю, это рекламный какой‑нибудь мешок, вроде как фанерному Деду Морозу приставят к ногам. Только чего же внутрь‑то напихали? Надо глянуть. Если ерунда какая, так выбросить, а мешок оставлю. Ценная вещь. И красивая.

Пересаживаюсь на заднее сиденье, начинаю мешок развязывать. Просто на бантик завязано, делать нечего. Развязал, а горловину не могу расширить, не даётся. Только и есть, что рука лезет. Помучился я, помучился, да и сунул руку в мешок. Сунул, а сам думаю: «Эх, хоть бы пачку сигарет найти!» И что вы думаете? Шарю внутри, шарю. И попадает мне в руку прямоугольная коробочка размером с сигаретную пачку. Я её как‑то с сомнением помял пальцами, а потом — рраз, и вытащил из мешка! Точно! Сигареты! «Бонд» синий, какие я курю. Открываю коробку трясущимися пальцами, закуриваю. Нормально! Живём! И тут в голову мысль приходит: «Етишкин кот, мешок‑то волшебный! Точно, Дедморозовский мешок!»

Для проверки запускаю руку в мешок и думаю про Новый год. Есть! Вынимаю — точняк, бутылка «Зелёной марки», кедровая. Ну, думаю, привет! Снял поясок с горлышка, открыл, понюхал — водка! Глотнул пару основательных глотков — она, без обмана. Лафа! Закурил, расслабился и давай мечтать.